В продолжение статьи «Медный всадник и Гром-камень» (июнь 2023 г.)

Триста двадцать лет минуло с той поры, как летом 1703 года в устье Невы на Заячьем острове началось строительство Петропавловской крепости. Сначала крепость, а потом –

Прошло сто лет, и юный град,

Полнощных стран краса и диво,

Из тьмы болот, из топи блат

Вознесся пышно, горделиво.

Град Петра рос быстро. Проспекты, дворцы, парки, гранит берегов, памятники – Пётр Алексеевич торопился украсить свою новую столицу. И для этого зазывал зарубежных мастеров поработать в России. Одним из претендентов на поездку стал Карло Бартоломео Растрелли, флорентиец по происхождению и, кажется, специалист в области чего угодно. Во Флоренции Растрелли получил хорошую подготовку в скульптурных мастерских, затем поехал в Рим, где столкнулся с невероятной конкуренцией. Перебрался в Париж и удачно выполнил богатое надгробие, за что получил титул графа Папского государства (вроде бы и граф, но какой-то ненастоящий).

После смерти Людовика XIV в 1715 году много мастеров оказалось не у дел, так что предложение Петра пришлось для Растрелли очень кстати: тут тебе 1500 рублей годового оклада, да ещё и 250 рублей на субституцию, то есть на проживание до отъезда. И в феврале 1716 года Растрелли прибыл в Кенигсберг. Он получил от Петра задание строить дворцы в Стрельне и в Петергофе. Однако приехавший чуть позже архитектор Жан-Батист Леблон раскритиковал строительные работы Растрелли, да так, что с ним даже не стали возобновлять договор. Его заменил сын – Варфоломей Растрелли (такое имя он получил в России), талантливый архитектор, определивший, по сути, архитектуру елизаветинского барокко. А вот сам Карло Бартоломео Растрелли оказался очень востребован как скульптор.

В конце 1716 года Пётр повелел Растрелли отлить его конную статую и бронзовый барельеф. Модель конного монумента Пётр одобрил и отправил в Парижскую академию словесности, там должны были придумать подходящую надпись на латыни. Растрелли сделал маску с лица Петра для портретной точности – против чего император не возражал. Маски, сделанные Растрелли, очень пригодились и другим скульпторам. Сам же Растрелли, использовав маску, изготовил «восковую персону» Петра I, которая, будучи одета в императорские одежды, заняла своё место во дворце.

В 1723 году Растрелли планирует создание двух бронзовых монументов Петра I – пешего и конного. Конный он намерен поставить на Васильевском острове, а пеший – на лугу против дома его Высочества герцога Голштинского, Карла-Фридриха. Если прежде Пётр как-то спокойно относился к будущим монументам, то после Полтавской победы он, похоже, уже ждал этого нетерпеливо – поскорее увековечить это событие.

Через год восковая модель памятника готова. Кроме всадника на коне она включала шесть аллегорических фигур – это были добродетели, Нева и купидоны. Замысел Петру понравится, хотя теперь мы только можем пытаться представить, как бы смотрелся этот монумент на Васильевском острове. Но ещё прежде, ещё при жизни Петра I Растрелли выполнил два бюста императора. Получив в 1723 году распоряжение выполнить «поясные портреты», Растрелли уже через год отлил их, осталось только пройтись чеканкой. Мастер сделал два портрета – один в «барочной», ренессансной манере, а второй – где Пётр был представлен в этаком «цезарионском» виде. В Эрмитаже хранится первый вариант, в котором Пётр в боевых доспехах с рельефными изображениями батальных сцен на груди, с лентой ордена Андрея Первозванного, в горностаевой мантии и с кружевным шарфом. Даже недруги скульптора признавали этот бюст блестящей работой. В ней показан характер правителя – умного, властного, энергичного человека. И конечно, этим портретом вдохновлялись все последующие авторы портретов Петра I вплоть до Михаила Шемякина. И нужно отметить не только портретное сходство, не только выявленный характер. Ведь как блистательно Растрелли передал фактуру различных материалов – кружевного жабо, вязаного шарфа, горностаевой мантии и шёлковой орденской ленты. А ведь это всё выполнено в металле!

Но главной мечтой Карла Бартоломео Растрелли была конная статуя Петра. Ведь первую модель он сделал уже в 1716 году, сразу по прибытии, но тогда у императора не было слишком большого желания ставить памятник. Может, успехи в Северной войне повлияли, но лишь в 1719 году Пётр согласился на памятник. На лепку модели ушло пять долгих лет, в 1724 году глиняная модель была готова, нужно было готовить модель к отливке. Но после кончины Петра в 1725 году его наследникам было не до памятника (не говоря уже о том, что без петровского завещания трудно было решить, кто будет наследником).

Воздвигнуть его решила-таки Елизавета. Дочь Петра в 1743 году утвердила проект памятника. Правда, теперь его следовало установить на постамент без всяких аллегорических добродетелей и пороков: время поменялось, вкусы тоже. Новая модель была готова в следующем году, но Карло Бартоломео Растрелли скончался, успев закончить только глиняную модель памятника. Готовить модель к литью должен был его помощник Алессандро Мартелли. Но то ли его отвлекали иные работы, то ли сам Мартелли не слишком торопился, но за следующие девять лет он успел только перевести модель в воск. В 1753 году в отделке восковой статуи Мартелли помогает уже сын Растрелли, который строит Зимний дворец. Но ещё восемь лет прошло, пока глиняная форма была изготовлена и залита бронзой. Хочется сказать – готов был памятник. Но нет, отделка статуи заняла ещё три года.

На престоле теперь уже сидела Екатерина II. Она отказалась от почти готового монумента, поменяла и скульптора, и место установки памятника. За ненадобностью он много лет пролежал на складе «Канцелярии от строений», а попросту – под навесом у Исаакиевского моста.

Но в 1796 году сын Екатерины великий князь Павел Петрович дождался-таки своей очереди и взошёл на престол, хотя и хотела Екатерина обойти его и отдать трон внуку – Александру. Дорвавшись до власти, Павел меняет, кажется, всё, что можно поменять, чтобы избавиться от памяти о Екатерине: меняет форму одежды в армии и в обществе, да и кажется, всю русскую культуру. Запрещены поездки за границу, запрещено привозить литературу с Запада – на таможне изымают Гёте, Шиллера, Канта, Свифта, но зато, правда, освобождены наказанные Екатериной Новиков, Радищев. Жить в роскошном Зимнем дворце Павел не хочет, сама мысль об этом ненавистна ему. Он мечтает о новом дворце, идеи для которого ищет в путешествии по Италии. И строить он хочет то, что Европа к концу XVIII века уже не строит – он хочет замок.

Замок разместили на острове, ограниченном Мойкой, Фонтанкой и двумя каналами. Величественное сооружение, хотя теперь адрес замка звучит обыденно: ул. Садовая, дом № 2. Когда-то здесь стоял Летний дворец, где и родился Павел. Вот на этом месте он и решил поставить Михайловский замок.

Строительство шло быстро, строили даже ночью при свете факелов. Число работающих доходило до шести тысяч человек. А уже 1 февраля 1801 года, как раз в день Святого Архангела Михаила, Павел вместе с семьёй начал шествие от Зимнего дворца к Михайловскому замку под звуки пушек и приветствия гвардии.

А перед замком Павел порешил поставить тот самый забытый памятник Петру I, выполненный Растрелли. Новый пьедестал спроектировал архитектор Фёдор Волков, обошлись без ангелов и аллегорий. Облицованный олонецким мрамором розового, белого и зелёного оттенков на цоколе из серого сердобольского гранита, постамент нёс на лицевой стороне гордую надпись: «Прадеду правнук» и год установки памятника – 1800. А на боковых сторонах постамента помещены барельефы с картинами двух славных сражений – Полтавской битвы и морского сражения при Гангуте.

Рельефы выполнены под руководством скульптора Михаила Козловского из нового поколения скульпторов, отправленного Петром на обучение за границу. На рельефе мы видим Петра I вместе с Меншиковым, можно увидеть даже Карла XII на носилках. Не удивляйтесь, увидев рака в небесах: здесь это знак Зодиака; Полтавская битва произошла 27 июня 1709 года, рак как раз обозначает июнь. Ну, а начищенные до блеска части рельефа – это уже дело наших современников, которые их трогают «на счастье».

Даже искусствоведы не едины в оценке памятников, выполненных Растрелли и Фальконе. Одни выше ставят динамику «Медного всадника», а монумент Растрелли очень уж напоминает им конный памятник Людовику XIV работы Франсуа Жирардона, размещённый на Вандомской площади и уничтоженный во время Французской революции 1789 года. Другие, напротив, именно в памятнике Растрелли видят продолжение традиций конных монументов. Да ведь и оценка деятельности самого Павла I тоже не так проста. Ещё бы – неглупый юноша, получивший разностороннее образование, но имевший постоянный страх лишиться престола. Оценивать жизнь и царствование Павла надлежит, наверное, не столько историкам, сколько Зигмунгду Фрейду. За недолгие четыре года правления Павел сумел, кажется, вызвать всеобщее неуважение, хотя успел или задумал немало хороших дел. До конца XIX века русская историография поистине была в затруднении: кто же был на троне – деспот или сумасшедший?

А мы благодарны ему хотя бы за то, что замечательный памятник Петру I занял своё место.